50 дней лета 1904 года. Как Максим Горький оказался в Старой Руссе

 50 дней лета 1904 года. Как Максим Горький оказался в Старой Руссе

Как Максим Горький оказался в Старой Руссе

Как известно, Максим Горький побывал в Старой Руссе только один раз, когда с 6 июля по 24 августа 1904 года проходил курс лечения от ревматизма на местном курорте. Так сообщается в официальной биографии писателя — со знакомой оговоркой из письма к жене Екатерине Пешковой: «Ноги у меня не болят, и ничего не болит, но уж коли попал в Руссу, где лечатся от ревматизма, — почему и мне не полечиться, если я к нему имею склонность?».

Унижение паче гордости

Однако приехал в Руссу Алексей Максимович вовсе не для лечения.

Он отправился сюда со своей очередной любовницей, 32-летней актрисой Марией Андреевой (урожденная Юрковская), пребывавшей в раздраенных чувствах.

Дело в том, что незадолго до визита в Старую Руссу Мария Федоровна, натура истеричная, по отзывам современников, поссорилась с одним из руководителей Московского художественного театра, в котором играла, — Константином Станиславским. Константину Сергеевичу, видимо, надоело наблюдать любовные интриги ненасытной женщины, и он в разговоре с миллионером, меценатом и поклонником актрисы Саввой Морозовым сказал, что это плохо отражается на творческом состоянии Марии Федоровны. Буквально через несколько дней Морозов пересказал ей услышанное от Станиславского.

В результате Андреева послала коллеге по сцене (Станиславский играл в МХТ как актер) гневное письмо:
«Последним толчком для меня был разговор с Саввой Тимофеевичем, который говорил, что Вы находите, что я стала небрежно относиться к театру, не занимаюсь ролями и вообще играю на общих своих тонах, а это равносильно, по-моему, тому, что я становлюсь банальной актрисой... Рассуждать о том, банальная я актриса или нет, — не мое дело. Может быть, совершенно правы те, которые это находят, говорю это без всякого «унижения паче гордости», совсем просто. Но я думаю, что я все-таки могу быть полезной, могу иногда играть хорошо, а уж особенно если Вы этого бы захотели и помогли мне. За все четыре года, что я служу, и восемь лет, что я играю у Вас, неужели у Вас не сложилось убеждение, что моя особа в моих глазах всегда стояла ниже общего дела и мое самолюбие не раз приносилось в жертву, раз это было нужно Вам или делу?».

После этого, не дождавшись ответа, импульсивная дама собрала пожитки, пригласила Алексея Максимовича и отправилась на старорусский курорт.

Дача на Пушкинской

Естественно, тогда курорт представлял из себя место, где можно было лечиться, но не очень-то располагал к постоянному проживанию. Поэтому любовники остановились в непосредственной близости от курорта на улице Пушкинской, где и сейчас, можно предположить, стоят дома если не дореволюционной, то послевоенной постройки точно. В 1904 году улица называлась Ерзовской, и там находилась дача губернского секретаря из Санкт-Петербурга Ивана Николаевича Новикова, знакомого Горького. Новиков предоставил в распоряжение знаменитого литератора и его спутницы весь второй этаж деревянного дома. Окна выходили в яблочно-сливовый сад, где парочка проводила время, прячась от летней жары и отдыхая после процедур.

Известно также, что в Старой Руссе Алексей Максимович закончил работу над пьесой «Дачники». Кроме того, в городе на гастролях находилась труппа Рижского русского театра известного и удачливого антрепренера Константина Незлобина. Отметим, это было чистое совпадение, но Горький воспользовался им, чтобы вывести свою подругу из депрессии. По его просьбе Незлобин ввел Андрееву в репетируемую театром пьесу «Мещане».

Вскоре на Ерзовской-Пушкинской влюбленных нашло сперва письмо Станиславского, в котором сквозят извинительные интонации в отношении Марии Андреевой, которая вместе с ним и Немировичем-Данченко была создателем МХТ и которая играла там основные роли: Гедду Габлер в одноименной драме Ибсена, Ирину в «Трёх сёстрах» Чехова, Наташу «На дне» и другие. Авторитетный театральный критик Сергей Глаголь писал о ней: «Г-жа Андреева — чудная златокудрая фея, то злая, как пойманный в клетку зверек, то поэтичная и воздушная, как сказочная греза».
Станиславский относился по-разному. То говорил, что без нее «театра нашего не видит», то посылал уничижающие письма вроде:
«Отношения Саввы Тимофеевича (Морозова. — Ред.) к Вам — исключительные. Это те отношения, ради которых ломают жизнь, приносят себя в жертву. Но знаете ли, до какого святотатства Вы доходите? Вы хвастаетесь публично перед посторонними тем, что мучительно ревнующая Вас Зинаида Григорьевна ищет Вашего влияния над мужем. Вы ради актерского тщеславия рассказываете направо и налево о том, что Савва Тимофеевич, по Вашему настоянию, вносит целый капитал ради спасения кого-то...

Я люблю ваши ум и взгляды и совсем не люблю вас актеркой в жизни. Эта актерка — ваш главный враг. Она убивает в вас всё лучшее. Вы начинаете говорить неправду, перестаёте быть доброй и умной, становитесь резкой, бестактной и на сцене, и в жизни».

Тем не менее, получив отказное письмо Андреевой, он ей ответил:
«Дорогая Мария Федоровна! Я узнал с большой грустью о Вашем решении: уйти из своего театра. С не меньшей грустью я сознаю, что мои убеждения и советы теперь неуместны и бессильны. Мне ничего не остается более, как сожалеть и молчать».

Молчал Константин Сергеевич, правда, недолго, потому что прикатил в Руссу вслед за письмом — чтобы объясниться с примадонной… Впрочем, нет. Примадонной Московского художественного театра Андреева никогда не была. Первой значилась Ольга Книппер, вечная соперница Марии Федоровны.

Геометрия любви

Пикантность ситуации заключалась в том, что поначалу, при создании театра, Книппер была любовницей одного содиректора МХТ — Владимира Немировича-Данченко, Андреева — другого, Саввы Морозова. Если главная роль доставалась Книппер, Савва Тимофеевич сокращал пожертвования театру. Лукавый Станиславский пытался примирить мужчин (что в принципе было невозможно) и, например, писал Немировичу: «Андреева — актриса полезная. А Книппер — до зарезу необходимая».

В итоге дошло до того, что содиректоры перестали здороваться. А актрисы делали вид, что дружны. Ходит анекдот, что однажды, затеяв игру в фанты на предмет, кто из знаменитых писателей кому из них достанется, Андреева вытянула бумажку с именем Горького (в 1903 году она действительно стала его возлюбленной), а Книппер — Чехова, с которым в то время еще даже и знакома не была. Но всё сбылось! Кроме того, став возлюбленной Чехова, она мощно укрепила не только репертуар театра, но и свои позиции в борьбе с Андреевой за главные роли.

Но мы сейчас о том, что в Старую Руссу приехал сперва Станиславский, который принялся уговаривать Андрееву оставить блажь и обиды и вернуться в театр. Та наотрез отказалась. Станиславский уехал, но, можно предположить, прислал вместо себя Савву Морозова. Отставной любовник просил о том же и так же неудачно.

Между тем Горький закончил работу над пьесой «Дачники» и устроил вечернее чтение в кругу друзей. Там же на даче он объявил, что отдает пьесу театру Незлобина, с которым Мария Федоровна уезжает в Ригу.

Так и произошло. Она уехала в Ригу вместе с труппой и… Морозовым, который все еще боготворил ее. Кстати, в Риге она тяжело заболела, началось заражение крови, Морозов преданно ухаживал за ней. Она его благодарила и говорила, что если его не станет, то некому будет ей и воды подать. «Но я умру раньше вас», — сказала якобы она. Савва Тимофеевич ответил: «Вряд ли».

В Риге он застраховал свою жизнь на 100 000 рублей и написал доверенность на имя Андреевой. Вслед за ее выздоровлением Морозов уехал в Европу, где 26 мая 1905 года застрелился в номере отеля.

Вместо эпилога

Мария Андреева прожила долгую жизнь и умерла 8 декабря 1953 года в Москве. Ей было 85 лет, с 1930 года она работала директором Дома ученых. Говорят, что образ Маргариты в гениальном романе Михаила Булгакова списан с нее.

Максим Горький умер 18 июня 1936 года от воспаления легких.

Никто из них в Старой Руссе никогда более не бывал…

Источник: Газета Новгородские Ведомости 
Фото: интернет

Дата публикации: 28.03.2017
Категория: Новости